Искатель утраченного тысячелетия - Страница 12

- И мне нужна ваша помощь. Я у вашей мамы спрошу о листках.

- Каких листках?

- Расскажу при встрече. Дайте адрес. И заодно поговорю с вашей мамой о художнике, о любви и об агрономе.

- Записывайте: поселок Шелковка...

- Пишу. Шел...ков...ка. Дальше?

- Метро "Юго-Западная". Выход к автобусу пятьсот одиннадцатому. Ехать по Внуковскому шоссе. Остановка автобуса называется "Шелковка"...

- Как так?

- Ну, и поселок и остановка на шоссе называются "Шелковка".

- Понятно.

- Сойдете с автобуса. Пройдете немного вперед по шоссе. Увидите, справа на лугу тропинка протоптана. И рядом указатели. Разные. Пройдете направо по тропинке через поле. Километра два... Будут постройки совхоза. Идите на эти постройки... Обогнете коровник... Спуститесь к речке. Там плотина. На плотине гуси... Ай, гуси тут ни при чем... Пройдете плотину. Увидите на пригорке деревню. Крайний дом под зеленой крышей - это наш дом. Поднимитесь на горку. Меж двух заборов тропиночка. Под зеленой крышей теперь дачники, а мы с мамой живем в домике, что в саду. Я вас буду ждать - чуть откроете калитку, увижу. И прокричу: "Мама! Мама! Наш профессор идет к нам! Видно, грибы в лесу собирал... Вот не ждала!" Ну, мама обрадуется: раз профессор, очень ученый, так мама поверит и будет не против ваших слов. Приезжайте же! Очень-очень прошу. Выручайте! Скажите маме, что вы знаете разных художников. И все они имеют сады и берегут их.

- Приеду! Непременно. Когда?

- Сегодня суббота. Приезжайте завтра. В воскресенье ровно к двенадцати часам дня... Так буду ждать у калитки... Маме до вашего прихода ни слова не скажу. Она у меня догадлива. Ну, все. Пока!

- Таня! Таня! А как же зовут вашу маму?

- Надо же! Разве я не сказала?! Бобылева, Клавдия Степановна Бобылева.

"Клавдия... Степановна... Бобылева", - стремительно и косо набрасывает карандаш через весь листок моей записной книжки.

Трубка снова лежит на рычаге. Телефон молчит. Скорей бы! Скорей наступило бы это завтра!

ФЛОТИЛИЯ САРДИН И МОДНЫЙ СТУЛ

Было 11 часов 48 минут, когда я увидел вдали на пригорке деревню. А вот и дом с зеленой крышей.

Вышел на проселочную дорогу. Отсюда, с пригорка, она спускается к пруду. Вот и плотина. Стадо гусей преградило дорогу. Гусак, опуская к земле изогнутую шею и шипя, решительно пошел на меня... Плавают в пруду утки. На низком берегу женщины полощут белье.

11 часов 56 минут.

Присел на скамеечку у сруба недостроенного дома.

Стендаль говорил: "Счастье человека лежит на дорогах самых обыкновенных".

А теперь я пойду меж заборами. Справа и слева надо мною будут склоняться тонкие ветви вишневых деревьев; и крапива, высоко подняв свои стебли, будет смотреть на меня из-за заборов; и, как всегда, репейник попытается зацепить меня своим игольчатым зеленым шариком; и лопух закроет своими листьями все щели в заборе.

12 часов 00 минут. Вот он, дом, где живет Таня Бобылева.

Но почему же она не встречает меня у калитки?

Она ведь обещала...

Полуоткрытая калитка в сад... А в саду - яблони, поддерживаемые тонкими подпорками, а за ними - кружевная зелень морковки, желтоватые зонтики укропа и огурцы... огурцы...

По узенькой тропиночке, задевая тонкие ветви вишневых деревьев, под окошками большого бревенчатого дома, где слышался настойчивый и капризно-тягучий голос ребенка: "Дай... дай" (дачники?!), я шел к домику со стеклянной террасой. Далеко в глубине сада из своего жилья выскочила овчарка, звякнула цепью, взбежала на крышу своей хатки и молча стала следить за мной.

"Где же студентка Таня Бобылева? Почему не встречает меня?" - озираясь, с тревогой думал я.

Отворил дверь террасы. Сколько света, солнца! На миг закрыл глаза после тенистого полутемного сада и увидел: вот она... вот та женщина, что свертывала кульки из заповедных листков. Она!

Но теперь на ней была не кофта со случайными пуговицами, нет! Сильно открытое платье с яркими крупными синими цветами обтягивало ее плотную фигуру; на короткой шее - модные чешские бусы. Гордо сидела она за столом с закусками.... А напротив нее восседал коренастый мужчина средних лет в голубой, с "молнией" тенниске и рядом с ним - худенькая женщина в закрытом лиловом платье (жена?). У него и у нее на безымянном пальце поблескивали большие, толстые обручальные кольца.

Все трое с удивлением посмотрели на меня.

А я... я растерянно смотрел то на тюлевые занавески, которые закрывали окна, то на розовую клеенку, местами вытертую до белой подкладки, то на закуски - консервные банки с воздетыми к небу крышками, - словно целая флотилия сардин, шпрот и килек подняла свои металлические паруса и готовилась к отплытию. А рядом и вокруг этой флотилии - бутылка с водкой, бутылки* со сладкой наливкой. Я заметил почему-то, как лихо селедка в белой селедочнице, потонувшая под кружочками репчатого лука, глядела прямо на солнце своей гильотинированной головой. И застыли в немом ожидании глубокие пластмассовые тарелки с кружочками ярко-красных помидоров, фарфоровые тарелки, побольше и поменьше, с кружочками колбасы разного копчения; грибки в маринаде, картофель в мундире в белой кастрюле. А в углу на электрической плитке - большой булькающий чайник, на котором громоздился заварной чайник.

- Таню Бобылеву можно? - сказал я неуверенно и робко.Здравствуйте.

- Таню? - с удивлением посмотрела на меня мать. - Ее дома нет. А что вы хотели?

- Я... она...- начал было я.

- Кланя! Что ж ты за стол не приглашаешь гостя? - сказал мужчина в голубой тенниске с "молнией".

- Садитесь, прошу, - заторопилась хозяйка. - Познакомьтесь: вот братец мой Валентин Степанович с супругой.